– Скажи-ка мне, Али хан, кто наши союзники? – спрашивал гочу, пока мы спускались по крутой извилистой тропе, оставив за собой Шушу. Этот простой сельский парень был неистощим на самые странные вопросы обо всем, что касалось войны и политики. В нашей стране обычно говорят на три темы: религия, политика и торговля. Война же касается их всех. О войне можно говорить когда и где угодно, причем с равноценной частотой, не боясь при этом исчерпать эту тему.
– Наши союзники, гочу, это император Японии, император Индии, английский король, сербский король, бельгийский король и президент Французской Республики.
Гочу неодобрительно сжал губы.
– Но если президент Французской Республики – штатский человек, как он может сражаться и вести войну?
– Может быть, он пошлет генерала.
– Человек должен сам участвовать в войне, а не поручать ее другим, в противном случае за исход нельзя ручаться.
Тревожно взглянув на спину нашего фаэтонщика, он с видом знатока продолжил:
– Царь – невысокий и тощий, а кайзер Гийом – здоровенный и сильный. Он сокрушит царя в первом же бою.
Этот простодушный парень был убежден, что монархи самолично верхом на конях выступают друг против друга и таким образом начинают сражение. Никакие аргументы не могли переубедить его.
– После того как Гийом сокрушит царя, в сражение должен вступить царевич. А он молодой и не блещет здоровьем. У Гийома же шесть дюжих пышущих здоровьем сыновей.
Я попытался утешить его:
– Гийом может воевать лишь правой рукой, поскольку левая парализована.
– Да, но левая рука ему нужна лишь для того, чтобы держать поводья. Правая – чтобы сражаться. – От таких глубоких размышлений на лбу гочу прорезались глубокие складки. Вдруг он спросил: – А правда, что императору Францу-Иосифу сто лет?
– Точно не знаю. Могу только сказать, что он очень старый.
– Ужас, – произнес гочу, – в таком преклонном возрасте человеку придется седлать коня и обнажать саблю…
– Да нет. Ему не придется этого делать.
– Конечно же придется. Сейчас между ним и сербским королем кровная вражда, и император Франц-Иосиф обязан отомстить за убийство эрцгерцога. Будь он крестьянином из нашего села, может быть, дело и кончилось бы денежным расчетом. Отдал бы сто коров и дом – на том и поладили бы. Но ни один император не должен прощать кровопролитие. Иначе все бы стали так поступать, в итоге исчезла бы кровная месть и погибла бы страна.
Гочу был прав. Что бы там ни говорили европейцы, кровная вражда составляет основу государственного порядка и послушанья. Конечно, старые и мудрые люди советуют за пролитую кровь брать в качестве возмещения денежную компенсацию. Но полностью отменять основу кровной мести нельзя. Ведь чем тогда закончится первое же кровопролитие? Человечество делится на семейства, а не нации. И семьи эти поддерживают между собой определенное равновесие, ниспосланное Аллахом и основанное на силе духа мужчин. Если это равновесие нарушается смертоносной силой, поправшая волю Аллаха семья должна в свою очередь тоже лишиться одного члена. Так восстанавливается равновесие. Конечно, кровную месть иногда нелегко совершить: бывает, что пули летят мимо или людей гибнет больше, чем следовало бы. Тогда кровная месть будет длиться веками. Однако принцип прост и ясен. Мой гочу хорошо это понял и удовлетворенно кивнул: да, столетний император, оседлавший своего коня, чтобы отомстить за убийство сына, был справедливым человеком.